Аарон Соркин. Иногда возможность примириться с собой дается нам дорогой ценой.

— «Большая игра» — ваша первая режиссерская работа. Чем так необычна история Молли Блум, что вы решились на такой эксперимент? 

— Я принял решение стать режиссером этой картины, когда лично встретился с Молли. Разговаривая с ней, я вдруг осознал, что ее книга — только верхушка айсберга, причем огромного и, так сказать, сложного. Я понял, что разговариваю с настоящей, готовой киногероиней. И нашел я ее в совершенно неожиданной области. Слишком велик был соблазн.

— Насколько сильно эта Молли отличалась от той, которую вы создали в сценарии и которую мы видим на экране?

— Меня вдохновляла не придуманная, а реальная Молли Блум. У моей героини с ней много общего — мозги, сила, цельность характера, цепкость, чувство юмора… и героическая способность отделять добро от зла. Я в меньшей степени черпал идеи из книги Молли, чем из реального опыта шестимесячного общения с ней. Мы разговаривали ежедневно, и я погружался в историю ее жизни все глубже и глубже.

— Насколько принципиальным был выбор Джессики Честейн на главную роль? Кажется, это одна из лучших и самых сложных ролей в ее карьере. 

— Я встречался и общался с огромным количеством великолепных актрис, но, в конечном счете, хотел я на эту роль именно Джессику. Я провел много дней, бродя вокруг собственного офиса, проигрывая весь написанный мной сценарий в голове и представляя себе Джессику в роли Молли. И как же мне нравилось то, что я себе навоображал! Я рад, что в итоге все сложилось, как задумывалось.

— Страшно было приниматься за режиссуру? В области кинодраматургии вы признанный классик, а здесь новичок. 

— Я очень нервничал, каждый день, и преодолеть это так и не смог. Я делал нечто, чем никогда не занимался до сих пор, и куча народу смотрела на меня как на лидера, ждала моих решений. Пришлось довериться инстинктам. Конечно, не только им — я полагался на несколько очень одаренных и целеустремленных людей, которых мне повезло собрать вместе при работе над «Большой игрой».

— Вы проводили какие-то специальные исследования для съемок «Большой игры»? Все-таки и лыжный спорт, и покер — области довольно специфические. Узнали что-то новое?

— Я ни о покере, ни о лыжах ничего толком раньше не знал, если честно. Моим главным источником была сама Молли, но я, конечно, пошел к профессиональным игрокам в покер за советом. Для некоторых сцен их помощь была необходимой — и неоценимой.

— А если зритель не знает о покере вообще ничего, он сможет понять вашу картину, как вам кажется?

— Да не надо ничего знать о покере или чем-то подобном, о любых азартных карточных играх или казино. Фильмом можно наслаждаться в любом случае. Вы поймите, сама Молли в жизни не участвовала ни в одной покерной партии! Это не фильм о спорте или азартной игре; здесь нет ни одной сцены, в которой драматический эффект строится на исходе карточной партии.

— Вы в очередной раз рассказали подлинную историю. А вас что-то личное с ней или с ее героями связывает? 

— Тут очень много личного. Мне проще всего увидеть себя в желании Молли быть чемпионом, во что бы то ни стало. В ее судьбе — подобраться к победе совсем близко и промахнуться в последний момент. Как и Молли, я много раз попадал в беду. У меня тоже были своеобразные отношения с родителями — эта тема точно пришла в фильм от меня. Ну и, конечно, этический выбор: как без него, кто с ним не сталкивался?

— Можно ли и нужно делать из «Большой игры» какие бы то ни было выводы?

— Я бы сформулировал так: иногда возможность примириться с самим собой дается нам дорогой ценой.