Кристоф Вальц. Я хочу стать специалистом по злодеям.
Нельзя изучать жизнь по фильмам.
Мое детство было весьма буржуазным: просто представьте себе семью венских театральных актеров в четвертом поколении. Но в детстве я и не думал о том, чтобы присоединиться к семейному ремеслу, потому что театр был у меня на завтрак, на обед и на ужин — единственная тема для семейных разговоров.
Стать актером — это как стать отцом: совсем несложно. А вот перестроить свою жизнь так, чтобы быть им — задача действительно непростая.
После того как в начале 1980-х, изучая актерское мастерство, я переехал в Нью-Йорк, мне стали постоянно предлагать роли нацистов. Очень долгое время я говорил «нет».
Впервые надев нацистскую форму, я не почувствовал ничего. Разве что она оказалась мне немного мала.
Честно говоря, я хочу стать специалистом по злодеям.
Тарантино показал мне огромное количество фильмов: японские и американские, итальянский мусор и французский арт-хаус. Он показал мне целую кучу гонконгских фильмов, о которых я не знал вообще ничего, потому что я, конечно, сноб, а он — нет. Тарантино умеет находить ценность во всем, отыскивать в куче дерьма алмазы.
Вольфганг Либенайнер, немецкий режиссер, однажды сказал: «В Америке кино производят как искусство и продают как товар, а в Европе кино делают как товар, а продают как искусство».
Голливуд — это цель для любого киноактера. Не верю тем, кто утверждает, что это не так.
В Европе мне постоянно говорят: «Там, в Голливуде, тебя хотят выжать, как лимон». Что ж, признаю: так и есть. Если во мне есть сок, почему бы не пытаться его выжать.
Изо всех сил я стараюсь не повторить себя сам.
Импровизаций в моей игре не бывает по разным причинам. Во‑первых — а это важно — я ненавижу импровизацию. Во‑вторых — это не менее важно — в импровизации я очень плох, и, наверное, поэтому ее и ненавижу. К тому же я занимаюсь кино, а не стенд-апом.
Лучшее, чего я достиг в жизни — это возможность быть избирательным.
Мой дед — Рудольф Фон Урбан — был учеником Зигмунда Фрейда и выдающимся психоаналитиком. Делом всей его жизни была теория идеальной сексуальности, достичь которую, по его мнению, можно было лишь одним способом — отказавшись от оргазма. Но я не уверен, что сам он следовал своей теории. Я видел его лишь однажды, когда мне было три года, и, возможно, он говорил и об этом, и о Фрейде, но тогда, в три, мне это было не более интересно, чем квантовая физика.
Я не верю в то, что технологии служат людям. Особенно, когда понимаю, что американское Агентство национальной безопасности может легко проникнуть в твою веб-камеру и увидеть, чем вы с женой занимаетесь в спальне.
Этот мир, конечно, спасет искусство.
Истины, в общем-то, не существует. Но можно поговорить о том, что является истиной на данный момент.
Вопрос «Где вы живете?» в современном мире постепенно теряет смысл. Спросите лучше, где живет мое сердце.
Хотите знать про меня всю правду? Я счастлив.