Альмодовар: Я вел по-настоящему сумасшедшую жизнь.
25 сентября Педро Альмодовару исполнилось 70 лет. В историю кино он вошел как режиссер, в фильмах которого эпоха золотого Голливуда заново расцвела в виде китча, женщины по бескомпромиссности превзошли героев классических вестернов, а трансвеститы окончательно превратились в современных кинодив. В честь юбилея Мария Бессмертная изучила, что Альмодовар говорил о себе и кино, и составила краткий путеводитель по главным местам, людям, книгам и фильмам в его жизни.
До восьми лет Педро Альмодовар с родителями, двумя сестрами и младшим братом жили в городке Кальсада-де-Калатрава. В 1958 году в надежде, что Педро станет священником, семья переехала в Касерес, где была ближайшая католическая школа. Отец Альмодовара работал перегонщиком скота и разнорабочим на винодельнях, а мать учила соседских детей писать и читала их родителям письма. Именно она, по воспоминаниям Альмодовара, нечаянно научила его рассказывать истории: все письма не умевших читать соседей она всегда приукрашивала. Франсиска снялась в четырех фильмах сына и готовила еду на всех его съемках вплоть до своей смерти в 1999 году. Карьеру сына она, впрочем, никогда не воспринимала всерьез и даже после первой номинации на «Оскар» Альмодовара периодически советовала ему найти наконец настоящую работу.
Единственное место, где девятилетний Альмодовар мог посмотреть кино. Золотой фонд вестернов, Бунюэля и Бергмана показывали по выходным: фильмы проецировали на стену здания, на площади перед которым зрители жгли костры и пили. Так, по словам Альмодовара, кинотеатр для него с тех пор ассоциировался с запахом алкоголя и мочи (соседи могли запросто «пойти писать на Бергмана»).
Роман о ягненке по имени Инмакуладо
Неоконченный дебютный роман десятилетнего Альмодовара, подражание «Дон Кихоту» Сервантеса. Альмодовар до сих пор называет себя «неудавшимся романистом» и считает, что этот «зуд» и есть залог любой успешной кинематографической карьеры.
«Трамвай «Желание»» Теннесси Уильямса
Любимая пьеса Альмодовара, которую он впервые прочитал в школе и потом всю жизнь хотел поставить с мужчиной в роли Бланш Дюбуа. В честь нее Альмодовар позже назвал свою продюсерскую компанию «El Deseo» — «Желание», которую в 1986 году после успеха «Матадора» открыл вместе со своим братом Агустином.
Мадридская киношкола
В Мадрид 17-летний Альмодовар, только что объявивший семье, что не собирается становиться священником, приехал учиться в 1966-м: он собирался поступать в местную киношколу. В том же году Франсиско Франко ее закрыл, объявив главным в стране рассадником революционных настроений. Когда после смерти Франко школа была открыта заново, Альмодовар уже успел обучиться режиссуре самостоятельно, что, впрочем, не помешало ему стать завсегдатаем ее синематеки. Именно синематеку он называет своей единственной школой.
Рынок El Rastro
Один из самых старых блошиных рынков Мадрида и всей Испании. Альмодовар, переехавший в Мадрид без денег, образования и перспектив, первый год провел именно там — продавая разную рухлядь. У входа на рынок, впрочем, оказалось одно из самых модных злачных мест Мадрида того времени — кафе Wooster, которое Альмодовар позже использует в своем втором полнометражном фильме «Лабиринт страстей».
Telefonica
Первое официальное место работы Альмодовара в Мадриде — телекоммуникационная компания Telefonica, где он проработал до 1979 года. 12 лет, проведенные за секретарским столом, позднее он назовет одним из важнейших этапов в своей жизни. Именно там он впервые увидел быт мелкой буржуазии, который станет одной из главных тем его фильмов. На свою первую зарплату в Telefonica Альмодовар купил свою первую камеру — «Супер-8».
El Vibora
Культовый либертенский журнал «Гадюка» с комиксами «для взрослых», с которым Альмодовар сотрудничал параллельно с работой в Telefonica. Для «Гадюки» в середине 1970-х он написал новеллу «Частые эрекции» — она станет основой сценария его первого фильма «Пепи, Люси, Бом и другие девушки», главная героиня которого выращивает на балконе коноплю и работает в рекламном агентстве, выпускающем ролики для несуществующих товаров.
Театральная труппа Los Goliardos
Антифранкистский экспериментальный театр, организованный в 1964 году выпускниками факультета политологии Мадридского университета. Альмодовар присоединился к труппе в середине 1970-х, еще во время своей работы в Telefonica. Именно в Los Goliardos он познакомился с уже известной актрисой и режиссером Кармен Маурой, которая станет его музой и сыграет в восьми его фильмах. В том числе и его дебюте — «Пепи, Люси, Бом и другие девушки», вышедшем в прокат в 1980-м.
Энрике Тьерно Гальван
Переводчик Витгенштейна, основатель испанской Народной социалистической партии и мэр Мадрида с 1979-го по 1986 год. Благодаря ему Мадрид после смерти Франсиско Франко стал центром испанской культурной революции, названной мовидой. В конце 70-х Гальван не только написал предисловие к испанской конституции, но и выдал молодым испанским художникам первые разрешения на организацию сквотов в центре Мадрида.
Фернандо Виянде
Знаменитый плейбой и тусовщик Мадрида, в начале 70-х открывший галерею современного искусства. К началу 80-х в галерею Виянде за полезными знакомствами уже ходили все — начиная с молодого и никому не известного Альмодовара и заканчивая сыном президента ФК «Барселона» Хосе Суньолем, который впоследствии станет главным в мире коллекционером каталонского искусства.
Столовая Мадридского национального театра
Главное кафе мадридской богемы, где еще в 1930-х за дешевым кофе собирался весь цвет нации. Именно там в 1982 году начинающий 33-летний режиссер Альмодовар познакомился с 22-летним Антонио Бандерасом, только что принятым в труппу театра. Альмодовар тут же позвал его пробоваться на главную роль в своем новом фильме. Бандерас, не послушавшись коллег, считавших, что у Альмодовара нет будущего, пришел на пробы и не прогадал. «Лабиринт страстей», в котором он исполнил главную роль, стал первым из их восьми совместных фильмов.
Кинотеатр «Альфавиль»
Независимый мадридский кинотеатр, неожиданно предложивший профинансировать второй полнометражный фильм Альмодовара «Лабиринт страстей». На историю о поп-звезде-нимфоманке, влюбленной в ближневосточного принца-гомосексуала, Альмодовар получил 20 миллионов песет (для сравнения — бюджет его первого фильма «Пепи, Люси, Бом и другие девушки», собранного по друзьям, составлял 400 тысяч песет).
Peor Impossible
Испанская женская поп-группа, название которой переводится как «Хуже не бывает», Spice Girls эпохи мовиды. Одна из участниц группы Росси де Пальма станет постоянной актрисой Альмодовара. Сначала, впрочем, он привлечет ее в качестве художника по костюмам. В Мадриде 80-х де Пальма была известна не только как певица и сумасшедшая красавица, но и как многообещающий производитель бижутерии.
Болеро
Традиционный для Латинской Америки музыкальный жанр, который к середине ХХ века считался в Испании синонимом дурного вкуса, но благодаря Альмодовару получил новую жизнь. Он использовал болеро в «Нескромном обаянии порока», «Законе желания», «Высоких каблуках» и «Кике». Именно с «Кики» началось триумфальное возвращение в популярную культуру великой испаноязычной певицы и музы Фриды Кало Чавелы Варгас.
Almodovar y McNamara
Пародийная глэм-рок-группа, основанная Альмодоваром вместе с другом, художником Фабио Макнамарой. Фирменный китчевый стиль Макнамары, одного из главных героев испанской культурной революции, стал неотъемлемой частью фильмов Альмодовара. В пяти из них Макнамара даже сыграл небольшие роли.
Съемочный павильон Феликса Мурсии
Знаменитый испанский художник-постановщик работал с Альмодоваром всего однажды — в 1988 году над «Женщинами на грани нервного срыва», романтической комедией об изменах и террористах в стиле Билли Уайлдера. Фильм был целиком снят в специально отстроенном павильоне, и из-за его дороговизны (одна из причин по которой Альмодовар больше не работал с Мурсией) Альмодовар придумал один из самых своих знаменитых фильмов. Привыкший экономить на всем, Альмодовар решил использовать павильон еще раз — так прямо во время съемок «Женщин» родилась идея «Свяжи меня!» — истории о том, как вчерашний пациент психиатрической клиники (Бандерас) берет в заложники знаменитую порнозвезду (Абриль).
Патти Дифуса
Женское альтер эго Альмодовара, секс-символ испанской богемы, порнозвезда и одновременно газетный колумнист. Альмодовар придумал Патти в середине 80-х как персонажа для своих lifestyle-колонок, которые от ее лица он писал для журнала «La Luna», одного из главных вестников мовиды.
Карл Лагерфельд
После успеха «Женщин на грани нервного срыва», за которых Альмодовар получил пять премий «Гойя» и был номинирован на «Оскар», с режиссером захотел поработать сам Карл Лагерфельд — их первым совместным фильмом стали «Высокие каблуки». Глава Chanel, в том числе придумавший для постера картины знаменитые каблуки в виде пистолетов, по словам Альмодовара, оказался единственным дизайнером, у которого получилось отстоять свою профессиональную независимость. Других модельеров, работавших с ним (Жан Поль Готье, Джанни Версаче), Альмодовар предпочитал называть «ассистентами».
Криминальная хроника
Свои безумные сюжеты Альмодовар часто брал из новостей. Так, историю о ожившем трупе для «Кики» он придумал после просмотра заседаний суда по делу Уильяма Кеннеди Смита, племянника Джона Кеннеди, обвиненного в изнасиловании. А сюжет «Поговори с ней», о санитаре, изнасиловавшем находившуюся в коме пациентку, основан на реальном случае, о котором Альмодовар прочитал в газете.
Ким Хастрейтер
Культовый редактор Paper и подруга Альмодовара, благодаря которой он в начале 90-х передружился со всей американской богемой и стал настоящей звездой в Америке. Хастрейтер организовывала почти все показы его фильмов в Нью-Йорке, представила Альмодовара его кумиру Джону Уотерсу («Розовые фламинго»), познакомила его с Мадонной и самой знаменитой дрэг-квин Америки Руполом.
Сьюзен Зонтаг
Со знаменитой писательницей и иконой феминизма Альмодовар подружился в середине 90-х, когда привез в Америку «Цветок моей тайны». Зонтаг тут же предложила ему себя в качестве английского редактора и просила (безрезультатно) поменять название фильма, которое считала бессмысленным и безграмотным. В 2002 году она же защищала Альмодовара от феминистской критики, недовольной сценой изнасилования в «Поговори с ней».
«Премьера» Джона Кассаветиса
Один из самых любимых фильмов Альмодовара, к которому отсылает ключевая сцена автокатастрофы в его собственном самом известном фильме «Все о моей матери». С ним в 1999 году он был впервые включен в конкурс Каннского кинофестиваля, где был награжден призом за лучшую режиссуру, а в 2000-м получил свои первые «Золотой глобус» и «Оскар» и стал самым титулованным современным испанским режиссером.
Мерил Стрип
Возможность поработать со Стрип — одна из немногих причин, по которой Альмодовар периодически ведет переговоры о съемках на английском языке. Сценарий «Джульетты», вольной экранизации рассказов Элис Манро о воссоединении матери и дочери, Альмодовар в 2015-м написал именно под Стрип. Но не сложилось: режиссер не смог найти продюсеров, которые гарантировали бы ему полную художественную независимость.
Байопики
Единственный жанр в истории кино, который Педро Альмодовар не признает. В интервью для The New Yorker в 2016-м он пошутил, что подумывает о том, чтобы вписать специальный пункт в свое завещание — о запрете на съемки биографического фильма о нем. Рассказывать о себе он предпочитает сам. В 2019 году в прокат вышла «Боль и слава» о стареющем режиссере в творческом кризисе. Альмодовар, впрочем, стабильно отказывается признавать в главном герое — не выходящем из дома и употребляющем героин — копию себя, но и не отрицает, что Антонио Бандерас («Боль и слава» стали их восьмым совместным фильмом) в главной роли «больше похож на Альмодовара, чем сам Альмодовар».
Педро Альмодовар:
Бог
Однажды я решил дать Господу шанс. Меня отдали в католическую школу. Целый год я молился, но Бог не пришел на помощь, а я остался один против всех — со своей сексуальностью, желанием свободы и своим одиночеством.
Американский шоколад
После войны в Испании не было ничего, кроме американского шоколада, который был завернут в фольгу с безумно красивыми фотографиями голливудских актеров, с этого началась моя страсть к кинематографу.
Сеть супермаркетов «El Corte Ingles»
Поскольку мы жили в небольшой деревушке, мои сестры и мать заказывали покупки по почте в большом испанском магазине «Эль Корте Инглес», который стал для меня чем-то вроде музея. В каталоге было полно красивых фотографий товаров — и именно они способствовали пробуждению во мне интереса к прекрасному.
«Приключение» Микеланджело Антониони
Я был просто потрясен и сказал себе: «Боже мой, да это же все обо мне»,— и самое удивительное, что я тогда был еще совсем ребенком и понятия не имел, что собой представляет буржуазия. Однако в этом фильме говорилось о скуке, а я в своей глухой провинции был прекрасно знаком с этим чувством. Так что я практически полностью отождествлял себя с Моникой Витти и был готов повторить вслед за ней: «Даже не знаю, чем заняться, ну и ладно, пошли тогда в ночной клуб».
«Здравствуй, грусть» Франсуазы Саган
Именно после прочтения «Здравствуй, грусть» Франсуазы Саган я осознал себя законченным нигилистом. К тому времени я уже сумел избавиться от влияния религиозного воспитания, так как понял, что карьера священника — это не для меня. И в «Кошке на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса — а этот фильм стал для церкви чуть ли не воплощением греха — я тоже сразу узнал себя и окончательно понял: «Я принадлежу к миру греха и вырождения». Мне было всего двенадцать лет, но когда кто-нибудь спрашивал меня: «А кем ты себя считаешь?», я неизменно отвечал: «Нигилистом».
Франсиско Франко
Мои фильмы никогда не были антифранкистскими, так как я просто не признаю существования Франко. В этом и заключается моя маленькая месть франкизму: я хочу, чтобы о нем не осталось ни малейшего воспоминания, даже тени.
Улица Алькала
Мать рассказывала нам, словно сказку, как она девочкой приезжала в Мадрид и гуляла по улице Алькала. Это было в двадцатые годы… Мать создала для меня образ Мадрида как города из легенды, и я представлял его в виде одной из иллюстраций в энциклопедии. Я думал, что жить в Мадриде — это то же самое, что жить внутри фильма «Императрица Сиси».
«Супер-8»
На «Супер-8» в основном делалось концептуальное кино, которое находилось под большим влиянием различных андерграундных объединений вроде «Флуксуса», куда входила Йоко Оно, а в этом кино интрига практически отсутствовала. Например, я помню, как один режиссер просто некоторое время прогуливался со своей камерой внутри деревенского дома, и потом его фильм состоял только из того, что он успел там заснять. В моих же фильмах, напротив, всегда присутствовала какая-нибудь история. Однако в кругу тех, кто причислял себя к движению «Супер-8», присутствие даже слабого намека на сюжет ассоциировалось с кинематографом сороковых годов и считалось архаикой.
Женская задница
Очень важно, чтобы у женщины была выдающаяся попа. Попа — это символ оптимизма. Мне искренне жаль всех тех, у кого ее нет, но это решаемая проблема.
Гримерки, кухни, туалеты
Гримерка для меня — это центр женской вселенной. Я очень люблю наблюдать, как одеваются и красятся актрисы. Это очень интимный процесс. Кажется, ни одна женщина не может соврать в гримерке, на кухне или в туалете. Это места, где говорят только правду.
Мовида
Аполитизм мовиды был политическим заявлением. Это был способ дистанцироваться от всего, что раньше называлось гражданской совестью, от всех этих бородачей в толстенных свитерах, считавших, что они обладают монополией на общественную дискуссию. Молодые люди 70-х были самым скучным поколением в истории ХХ века. В противовес им мы поставили легкомыслие, гедонизм и экспрессивность. Столкновение с ними было политическим актом, мы как будто говорили: эти парни, конечно, никуда не денутся, но как же они нас достали
Одинокие девушки
Для меня мораль «Пепи, Люси, Бом» заключается в том, что современные девушки остаются в одиночестве. Они свободны, но одиноки. Этот постоянно ускользающий от определения тип неприкаянных женщин всегда меня глубоко интересовал. Такие одинокие, без ясной жизненной цели, постоянно на грани и абсолютно свободные — с ними может случиться все что угодно, а значит, это идеальные героини какой-нибудь истории.
Мэрилин Монро
В Испании, особенно в деревнях, любят возводить алтари. Над алтарем всегда развешивают образа, которые помогают людям, поддерживают их в трудную минуту и позволяют им чувствовать себя не такими одинокими. Моя мать, например, больше всего поклонялась образу Кармельской Девы, а я вот — образу Мэрилин, но суть та же.
Дискотеки
В 1980-е я вел по-настоящему сумасшедшую жизнь. Мы упивались демократией, наступившей после сорока лет мрака, и мне ужасно повезло, что я был молод именно в те годы. Ночная жизнь стала для меня университетом, из которого я черпал все свои знания о людях, она же была для меня источником вдохновения. Пока что я не нашел наркотикам и дискотекам достойной замены (йогу не предлагать!), но если я ее так и не найду, придется ее изобрести.
Энди Уорхол
Один испанский мультимиллионер, который по чистой случайности оказался продюсером моих фильмов «Нескромное обаяние порока» и «За что мне это?», приобрел картины Уорхола — композиции с крестами, пистолетами и еще чем-то там, не помню уже чем,— которые были впервые выставлены у него в доме, в Мадриде. Ради такого случая приехал сам Уорхол, и каждый вечер в его честь устраивали приемы, на которые я был приглашен и где меня ему каждый раз представляли! Все это мне порядком надоело, ибо всякий раз меня представляли ему как испанского Уорхола. В конце концов, на пятый или на шестой раз, Уорхол поинтересовался, почему меня так называют. Я ответил: видимо, потому, что в моих фильмах очень много трансвеститов.
Альфред Хичкок
По нескольку раз подряд пересматривая его картины, я понял, что там каждый кадр тщательнейшим образом продуман. В эстетическом плане он великий изобретатель. У него все элементы декораций непринужденно искусственны. <…> Когда снимаешь в студии, то присутствие Хичкока всегда ощущается очень явственно
B-movies
Мы с братом всегда были фанатами B-movies. Агустин убил бы за возможность сделать фильм о женщинах в тюрьме, куда можно запихнуть девчонок всех цветов и сделать так, чтобы каждая была развратнее следующей. Много обнаженки, еще больше непристойного юмора и, разумеется, никаких денег на бюджет
Райнер Вернер Фассбиндер
Меня тоже завораживает мелодрама и интересует женщина как драматический сюжет. А защита женщины, как и наше тяготение к барочной мелодраме, на самом деле означает стремление к защите маргинальных социальных классов. В случае с Фассбиндером этот интерес был более интеллектуальным, в моем случае это в первую очередь вопрос происхождения.
Красный цвет
Мое кино в общем — разноцветное. Красный привлекает меня в чувственном плане, но и во всех культурах — это очень важный цвет. В Испании он символизирует ненависть, любовь, огонь, кровь. В Японии это цвет приговоренных к смерти. Это очень человечный цвет. Меня все время спрашивают, почему в моих фильмах столько цветов. И недавно я наконец понял почему. Моя мать была в трауре 35 лет — в том числе, когда я был зачат и рожден. С трех лет я помню ее только в черном. Так что цветастость моих фильмов — это мой ответ на ее траур.
Плагиат
Одна испанская поговорка гласит, что обворовать вора не грех, поэтому подражать подражателю мне тоже не кажется нечестным. Более того, подобное перетекание заимствований меня даже забавляет: украсть идею у Брайана Де Пальмы — это нормально, поскольку он сам постоянно ворует идеи у других режиссеров, хотя он и настоящий художник.
Самолеты
Мне приходится много летать, больше, чем хотелось бы. И я очень скучный пассажир. Я ни с кем не болтаю. Не занимаюсь сексом. Не пью. Не принимаю наркотики. В самолете я могу сконцентрироваться. Многие мои сценарии были написаны именно на борту самолета — в тот момент, когда я нахожусь в пространственном «нигде».
Феминизм
Радикальные группы типа феминисток воспринимают мои фильмы буквально, и это проблема. Я сам феминист и в своих фильмах всегда стараюсь говорить о женщинах максимально любовно. Но это не значит, что все мои героини тут же станут ангелочками.
Антония и Мария Альмодовар
Я знал, что половина страны сидит перед телевизором, а там было еще шесть часов утра, и я хотел поприветствовать всех, кто проснулся ради меня в это время. Мне казалось забавным сказать этим людям из Голливуда, специалистам по промоушену: «Посмотрите-ка на деревню, где живут мои сестры, это они добились «Оскара»: поставили свечи всем святым». Я начал перечислять этих святых, которым мои сестры поставили свечи, но тут заиграла музыка, и, думаю, никто ничего не понял.
Фильмы о кино
Я вижу идеальный фильм в своем воображении, он вбирает все жанры, все формы кино — это фильм о кино и об актрисах. Я видел несколько подобных фильмов. Три из них произвели на меня самое сильное впечатление: «Премьера» с Джиной Роулендс, «Всё о Еве» с Бетт Дэвис и «Главное — любить» с Роми Шнайдер. Эти картины пропитаны алкоголем, табачным дымом, отчаянием, безумием, желанием, беспомощностью, одиночеством, жизненной силой и милосердием.
Герои-мужчины
Женские персонажи вдохновляют меня на юмор, а мужские — только на трагедии. Видимо, поэтому они настолько ужасные, что я сам пугаюсь. Впрочем, теперь я боюсь их все меньше и меньше.