Триллер о маньяке, который, возможно, не виновен.
В прокат вместе с «Грехом» Кончаловского о Микеланджело Буонарроти и биографическим гоночным фильмом «Форд против Феррари» выходит триллер «Идеальный пациент», тоже имеющий в основе реальные события. Нина Цыркун — о любопытном фильме, который фиксирует, что даже в рассмотрении деле о маньяке должна присутствовать презумпция невиновности и что даже в самом идеализированном обществе современности — в скандинавском — совсем не так безопасно жить, как можно было подумать.
Его называли шведским Ганнибалом Лектером. Он признался более чем в 30 убийствах в течение трех десятков лет и был осужден за восемь из них — доказанных. Через 20 лет исполнения наказания Томас Квик (Давид Денсик) изменил имя (точнее, вернул изначальное — Стуре Бергуолл) и отказался от прежних показаний. Дела пересмотрели, и все они рассыпались одно за другим, вплоть до последнего, о преступлении 1976 года. В 2013-м Квик был признан невиновным и в нем. В фильме Микаэля Хофстрёма «Идеальный пациент» под прицел попали действия всех, кто выступал в кейсе Квика как бы со стороны закона — с одной стороны, и выступивший за невиновность Квика журналист Ростам Ханнес (Йонас Карлссон) — с другой. Чем больше на стороне Квика сочувствующих, тем явственней вырисовывается одиночество Ростама Ханнеса; действие фильма развивается в противофазе — один явно движется к лучезарному будущему, другой — к неминуемой гибели. Получается так, что в тяжелейшей ситуации, находясь под смертным приговором врачей, Ростам находит единственного собеседника, которому он может довериться — Томаса Квика.
Картина строится как классический триллер наподобие «Молчания ягнят» — не только подробностями зверских убийств, но и образом главного героя — пожилого очкарика с мягкой, застенчивой улыбкой. Мы-то знаем, что самые изощренные злодеи примерно так и должны выглядеть. Даже адвокат верит в виновность подзащитного. Однако ж и аргументы журналиста настолько убедительны, что мы до самого финала не можем твердо увериться в виновности или невиновности Томаса Квика. В принципе, сомнения должны были возникнуть у органов, называемых компетентными. С чего вдруг арестованный за ограбление Квик признался в убийствах, в которых его никто не подозревал? Если он маньяк, то почему не имеет своего почерка — ведь все преступления разношерстные, совершены различных способами, а среди жертв есть мужчины и женщины, взрослые и дети, шведы из разных мест и даже иностранцы? И наконец, где останки всех этих несчастных? Квика, отбывающего срок принудительного лечения в психушке, вывозят на следственные эксперименты, где он, впадая в маниакальный психоз, дает уточняющие показания, но жуткие псевдодокументальные кадры, фиксируемые на VHS, не завершаются последней точкой, окончательно свидетельствующей о его причастности к каждому из дел. Словом, не собирается против него никакой экспертно-криминалистической базы: ни следов ДНК, ни отпечатков пальцев, напротив, имеется подтвержденное свидетелями алиби. Самым увесистым доказательством вины становятся ученые аргументы Маргит Норелл (Сюзанн Рейтер), амбициозного психоаналитика, которая использовала случай Квика как иллюстрацию к теории о подавленных детских воспоминаниях, заставивших униженного и оскорбленного подростка в 14 лет стать на путь серийного убийцы. Ее пять крон в копилку казуса Квика обещают даме подняться прямо-таки до уровня Фрейда.
И все же: почему он так нелогично себя ведет — сам признается и вдруг отказывается от признаний? Ростам Ханнес докопался, почему так все произошло. Оказалось — тоже вполне логично. И в этой логике, а не в подробностях садистских убийств, заключается нерв триллера Хофстрёма. Чтобы не спойлерить, скажу так: при всей толерантности, при всем равноправии, при блаженнейшем благополучии и социальной защищенности, достигнутых в той же Швеции или любой другой стране, никому и никогда не будет гарантирована безопасность как от глупости или лживости малых сих, так и от вредоносной научной амбициозности университетских умов. А Квик в этой ситуации просто каждым своим озадачивавшим шагом лавировал, пытался нащупать наиболее благоприятный для себя выход. С присущим ему изощренным хитроумием. В сущности, он выбирал между безопасной несвободой в психушке и вероятным тюремным заключением. При том, что шведская тюрьма — не российская (помните, как герой комедии Аллы Суриковой «Хочу в тюрьму!» мечтал схорониться в таком евроузилище), но и там среди бывалых людей бытуют свои законы, по которым за некоторые преступления криминальный мир люто карает. А так у Квика все довольно сносно – достаточно посмотреть, как он принимает визитеров, сидя на мягком диване под настольной лампой с абажуром. Потом его подзарядят психотропами. Как пропела бы группа «Каста»,
«Ха-ха, обстановка неплоха».
