Стивен Спилберг. Я люблю всех, чьи мысли идут дальше ведерка с попкорном.
Я люблю всех, чьи мысли идут дальше ведерка с попкорном.
Раз в месяц небо падает мне на голову. В эту минуту я очень ясно вижу перед собой фильм, который буду снимать. Но перед тем, как приступить к съемкам, я обязательно сажусь и смотрю 4 фильма: «Семь самураев», «Лоуренс Аравийский», «Эта прекрасная жизнь» и «В поисках» (вестерн Джона Форда. — Esquire). И никак иначе.
Представьте: 100 человек бегают вокруг, делают свою работу, пытаются потрясти своих партнеров, роняют вещи, делают ошибки, плачут над ними, теряют над собой контроль, запираются в гримерках, плюются кофе и сорят деньгами — а вы просто сидите, смеетесь и говорите себе, что кинобизнес — это великолепный, дурманящий карнавал. Потому что если вы принимаете его слишком близко к сердцу, он вас убьет.
Телевидение научило меня лишь одному: нет ничего более отвратительного, чем крупный план — от подбородка до лба.
Сейчас люди уже не хотят просто смотреть новости, они хотят быть там, в новостях. Сегодня любой из нас может сотворить крупную новостную бомбу, совершив мелкий, никчемный невротический поступок.
Некоторые люди очень наивны. Я вспоминаю женщин из Джорджии, у которых были контакты первой степени. Они рассказывали, что видели сияющий объект, пронесшийся прямо над их головами. На передней части объекта горели три яркие буквы: Н, Л, О.
Когда мне было десять лет, родители запрещали мне смотреть телевизор. Они завешивали экран тряпкой и пристраивали сверху цветы и всевозможные штуки — в специальном порядке. Иногда отец даже оставлял где-нибудь волосок в особом положении, чтобы можно было точно понять, снимал ли я пыльную тряпку со старого 9-дюймового экрана. Но я всегда находил этот волосок и до прихода родителей успевал положить его на место.
Я бы очень хотел — но пока этого не сделал — снять настоящее кино о любви. А еще я бы хотел снять такой старомодный мюзикл: поют-говорят, говорят-поют. И танцуют.
У меня никогда не было блондинки. У всех моих женщин были темные волосы.
Когда я снимал первые короткометражки, мне помогали такие же хлюпики, как я. Мы ходили в одну школу, и нам просто нечего было делать по субботам. Тем моим одноклассникам, кто к тому времени уже встречался с девчонками, — им на мои фильмы было наплевать. В 12 лет им казалось, что кино — это детская возня. Так что мне помогали те, кто, так сказать, поздно попробовал жизнь на вкус. Зато такие люди потом создают счастливые семьи — в отличие от тех, у кого не было времени на мои фильмы. Мне потом много рассказывали про них, про этих крутых парней — все они живут в разводе и стали либо нищими, либо полицейскими.
Снимая сиквелы, вы превращаете искусство в науку.
Я не пью кофе. Я не употребляю спиртного, я не курю, обхожусь без наркотиков. Единственное, что я делаю, — это обкусываю ногти. Вот и все.
Снимать фильмы противно человеческой природе. Если бы господь бог действительно хотел, чтобы человек снимал фильмы, Томас Эдисон родился бы тысячу лет назад.