Стивен Содерберг. Я часто думаю, что быть женщиной в нашем мире — примерно как быть левшой.

— «Не в себе» напоминает классические триллеры 1960-1970-х. Какие из них вас особенно вдохновляли?

— Наверное, сильнее прочего — «Отвращение» и «Ребенок Розмари» Романа Полански. Классическую «Техасскую резню бензопилой» пересмотрел после многолетнего перерыва — какой же великолепный фильм, как тщательно он следует логике кошмара! Решил сразу, что и откуда я хочу украсть, а чего красть мне не надо. Сейчас хорошее время для переосмысления хоррора и триллера: жанр может стать уловкой для того чтобы поговорить о чем-то серьезном, как это происходит в «Прочь» Джордана Пила, еще одном прекрасном фильме. Мне напоминали и о «Полете над гнездом кукушки», но, честно говоря, я о нем за время работы ни разу даже не вспоминал.

— Что было в основе этого проекта — желание снять полный метр для кинопроката на айфон или все-таки рассказанная в фильме история? 

— Это странным образом совпало. Люблю триллеры с параноидальной подоплекой, где ты на протяжении всего зрелища пытаешься понять, где реальность, а где фантазия. Меня только всегда раздражал так называемый третий акт, в котором необходимо дать всему логическое объяснение, то или иное. И вот я задался вопросом, а можно ли оставить что-то необъясненным? Как бы забыть об этом?

А еще я примерно два года примеривался к айфону, брал его так и эдак, пытаясь понять, превратился ли он уже в полноценный аппарат для съемки кино или еще нет. Узнать можно было единственным способом — проверить на себе. Потом мне принесли сценарий, и я решил: пора. Назначил дату съемок и принялся тестировать камеру айфона чуть серьезнее, чем раньше. Проверял разные приложения, фильтры, линзы. Дело оставалось за малым: найти подходящую актрису. Когда я остановился на Клэр Фой, ставки были сделаны.

— Она, конечно, потрясающая — и практически неузнаваемая, если вспомнить ее роли в «Волчьем зале» и «Короне». 

— Впервые я увидел ее не на экране, а на церемонии вручения «Золотого глобуса», где она получила награду за роль в первом сезоне «Короны». Разумеется, она не была готова подняться на сцену и выступать. Она была очаровательна! Я сразу решил, что должен посмотреть «Корону» — и тут же принялся за это. Мне очень понравилось.

Но идея пригласить Клэр в этот фильм появилась позже. Я не был в себе уверен, и специально полетел к ней в Лондон, где мы сидели и разговаривали часа три: о персонаже, о методологии, о сюжете. Она сразу заинтересовалась. После нашей беседы она была готова забыть про королеву Елизавету и нырнуть с головой в проект, противоположный тому, чем занималась последние два года. Ее энтузиазм и энергия оказались такими заразительными, что и я избавился от последних сомнений. Оставил ей сценарий, мы ударили по рукам. «Съемки будут длиться две недели, — сказал я ей, — и, даже если нам обоим не понравится, это закончится быстро».

— И как, понравилось?

— Смотреть на Клэр — особенное удовольствие. Давно такого не испытывал. Она буквально неузнаваема! Клэр в жизни и девушка на экране — два разных человека. Заканчивая съемки, я думал об одном: «Мне необходимо придумать новый проект, чтобы поработать с ней еще раз». Кажется, она способна буквально на все. Такие актеры встречаются не каждый день.

— Еще в новом фильме снова сыграл в эпизоде ваш любимый Мэтт Деймон. А что для вас вообще важно в актере?

— Прежде всего, мне важно, чтобы артист был моим единомышленником. Хочу разделять с ним взгляды на искусство, да и на жизнь тоже. Тогда ни с кем другим и работать не хочется, честно говоря. А если актер еще и знаменитость, это экономит ресурсы и время. В частности, поэтому я работаю с одними и теми же людьми. Мы знаем друг друга давно, и лишних разговоров нам не нужно. Мы вообще мало разговариваем на площадке — больше работаем. Указания, которые я им даю, по большей части технические. У меня что-то вроде постоянной труппы. Но, разумеется, я всегда рад включать новых актеров в свой «репертуарный театр». Клэр Фой тому пример.

— «Не в себе» — фильм с сильной героиней. Кажется, сегодня такие востребованы как никогда.

— Я часто думаю, что быть женщиной в нашем мире — примерно как быть левшой. Все создано для удобства правшей, и тебе приходится приспосабливаться, выбора нет. То же самое с женщиной, вокруг которой все устроено так, чтобы удовлетворять нужды мужчин — мужчины сами это придумали и за этим следят.

Моей героине все дается сложнее, чем если бы она была мужчиной. Сойер постоянно должна доказывать миру, что она заслуживает иметь равные права с окружающими. Для сценария это очень полезно. Но сейчас весь мир неизбежно будет меняться. Мне ужасно интересно посмотреть, во что превратятся фильмы и сериалы под влиянием движений #MeToo и Timeʼs Up через пару лет.

— То есть изменения неизбежны? 

— Безусловно. Хоть я и пребываю в постоянном шоке от того, как стремительно это случилось и стало повесткой дня: буквально за считанные месяцы! Сегодня это на уме у каждого и каждой.

— И у вас, судя по картине. Хоть вы снимали ее и до разоблачения Вайнштейна. 

— И у меня. Но дело не только в феминистках. Возьмите ситуацию с разрешением на покупку и ношение оружия [в США]. Школьники протестуют — и их протесты неожиданно принимают всерьез. Поразительно. Традиционный нарратив сломан или ломается прямо сейчас. Прежние модели не работают. Вирусный эффект любых социальных протестов колоссален. Для культуры нынешний период в США — потрясающе интересный.

— Вы поклонник экспериментов и перемен, это известно давно. 

— Я всегда думал над тем, как могу изменить свою профессию. Анализировал традицию и размышлял, необходимо ли ее сохранять, а если нет, то в какую сторону стоит двигаться. Если есть шанс на изменения, я за него ухвачусь. Это касается всего: тем, сюжетов, техники, дистрибуции.

Экономические системы проката мне кажутся зашедшими в тупик. Когда фильм для взрослых, а не для подростков иногда не может попасть на экраны и окупиться — это глубокий кризис. Мы все время обсуждаем это с продюсерами. Допустим, фильм стоит тридцать миллионов долларов, и это взрослое, серьезное кино, не развлекательное, не поверхностное. Как показать его публике и не прогореть? Ведь собрать-то надо около ста миллионов, а это огромная сумма для умного кино. Проваливаться тоже не хочется. Но я чувствую, что грядут перемены.

— Чему вас научил провал «Удачи Логана» в прокате?

— Важности правильного маркетинга. У нас его не было. Эта сторона вопроса была провалена. Возможно, были нужны новые инструменты маркетинга, которых мы пока не придумали. Все меняется слишком стремительно, публика тоже ждет изменений. Но я люблю учиться на ошибках. В любом случае, не можем же мы судить о достоинствах картины по тому, сколько она собрала в прокате! Недавно говорил с одним дистрибьютором по поводу «Не в себе», и он спросил: «А во что вам обошелся фильм?» Я ответил: «Это неправильно поставленный вопрос. Надо задаваться другим: чего этот фильм стоит?»

— Так что заставило вас снять «Не в себе» на айфон? Ведь не желание сэкономить? 

— Разумеется, нет. Это был исключительно художественный выбор. Скажу вам честно, на традиционную камеру картину можно было бы снять дешевле. Объективы, звук — все это стоит немалых денег. Но кто-то должен был попробовать снять кино на айфон. Больше половины планов, которые вы видите в этом фильме, не могли быть сняты никак иначе.

— Что в таких съемках было самым необычным? 

— Возможность поместить камеру куда угодно, в самую неудобную точку. Камера стала чем-то вроде карандаша, а фильм превратился в рисунок, на котором можно разглядеть самые мелкие детали. За короткий период, когда я уходил на пенсию (В 2013 году режиссер сообщил, что уходит из большого кино, но в 2017 году вернулся с фильмом «Удача Логана» — прим. «Медузы»), я успел увлечься живописью. Самое невероятное в ней — то, что когда тебе приходит идея, ты просто встаешь с дивана, подходишь к мольберту и осуществляешь задуманное. Съемки «Не в себе» подарили мне схожие ощущения. Удовольствие, конечно, колоссальное. Зазор между моментом, когда ты решил что-то сделать, и моментом, когда ты это сделал, становится крошечным, почти незаметным. Правда, не любой фильм можно снять таким образом. Но сейчас я просто не представляю, каково будет возвращаться к традиционному кино. Надеюсь какое-то время продолжать снимать на айфон. Не знаю, долго ли удастся продержаться, технологии развиваются быстро.

— Как вы думаете, смартфоны принесут революцию в кино? Или это просто новый инструмент?

— Все-таки инструмент, мне кажется. Я и сам почувствовал, что перенастраиваюсь, будто механизм, благодаря использованию новой технологии. Кажется, этот опыт меня трансформировал. Я вспомнил времена, когда еще подростком снимал с друзьями свои первые любительские фильмы — на восемь и шестнадцать миллиметров.

Когда мы с Клэр встречались в Лондоне, я ей сказал: «Не бойся, что мы будем выглядеть как компания школьников, которые пытаются снять фильм. Мы будем выглядеть как компания старшеклассников!» Это не было шуткой. Именно так я себя и чувствовал. Хотелось бы сохранить это ощущение, заодно усовершенствовав технологическую сторону вопроса. Можно, например, еще поработать с фокусом, улучшить кое-что. С другой стороны, впервые посмотрев фильм на гигантском экране, я остался под огромным впечатлением от качества изображения.

— Нынешние старшеклассники, у которых мало денег, уже могут снимать фильмы на айфоны?

— Конечно! И чем дальше, тем проще им будет. Из чего не следует, что сами фильмы будут лучше. Количество кинематографистов-любителей не обязательно приведет к росту качества. Вы же знаете, иногда стоит человеку купить хорошую камеру — а сегодня и у айфона она хороша, — и он искренне начинает верить, что превратился в Ирвина Пенна. Однако это уже, как говорится, не моя проблема. Настойчивость и страсть к самосовершенствованию в качестве художника — личное дело каждого.

— Вы теперь жалеете, что пытались уйти на пенсию? Или жалеете, что не задержались там надолго?

— У меня просто однажды кончились проекты. Внезапно. Я решил, что это знак, пора остановиться. Но потом появилась «Больница Никербокер». Как я мог сопротивляться такому искушению? Как сказал кто-то умный, меняются факты, и меняется моя вера. Мне достался сценарий, к которому я не мог остаться равнодушным — и не остался. Какое-то время думал, что совсем перейду работать на телевидение. Теперь вот вернулся в кино. Нет, я против догматизма и только рад вернуться с пенсии.

— Так художником и не стали? Выставку своих картин устраивать не собираетесь?

— Надеюсь, этого не случится. Мне надо годами упражняться, прежде чем осмелюсь хоть кому-то показать результат. И я даже был готов этому себя посвятить! Но меня отвлекли.