Эмма Томпсон: В душе я клоунесса.
Актриса с целой коллекцией наград, среди которых два «Оскара». Талантливая сценаристка. Женщина с непростым опытом личных отношений. Истинная англичанка, она ко всему относится с юмором, и прежде всего – к себе самой. Эмма Томпсон убеждена: самое интересное обычно начинается после слов «и жили они долго и счастливо».
Удивительная все-таки это женщина. И дело даже не в том, насколько широк ее актерский диапазон, позволяющий ей с равной безупречностью исполнять проникновенно трагические и упоительно комические роли. И не в том, что она – кажется, единственная в истории – умудрилась получить по «Оскару» и за актерскую игру, и за сценарий. И даже не в том, что, будучи выпускницей Кембриджа и страстной поклонницей классической литературы, она не чурается детского «туалетного» юмора в своих историях про уродливую няньку с клюкой и бородавками (которую сама же и играет). Главное, чем поражает Эмма Томпсон, – это то, насколько легко ощущаешь себя в ее обществе.
В просторном сьюте лондонского отеля Dorchester, где у нее сегодня несколько встреч с журналистами, к моему приходу собралось довольно много народу: кто-то расставляет цветы, кто-то собирает технику после фотосессии, кто-то приносит кофе. Уверена, некоторые, как и я, видят Эмму первый раз в жизни. Но чувство такое, будто она со всеми присутствующими давно знакома. И даже, может быть, состоит в отдаленном родстве. Есть в этой 54-летней блондинке нечто, что каждому напомнит кого-то близкого: подругу, маму, первую учительницу. То ли это прическа, которая упрямо сохраняет вполне человечный беспорядок вопреки усилиям стилистов. То ли легкая неуклюжесть в движениях. То ли внимательные глаза…
Psychologies: В новом фильме «Спасти мистера Бэнкса» вы были так убедительно сварливы в роли Памелы Трэверс, что кажется, в вашем характере действительно есть такая черта…
Эмма Томпсон: Конечно есть! (Она мгновенно перевоплощается, меняя мимику и голос.) Вы что думаете, для меня большая радость сидеть тут с вами болтать? Да у меня уже в печенках сидят все эти интервью. А вы еще и одеты как чучело. Как вам вообще в голову пришло надеть эти туфли с этим платьем!..
Э. Т.: Неплохо у меня получается, а? (Смеется.) Мой муж, между прочим, считает, что у нас с Трэверс много общего. Заявил мне: «А ты ведь тоже пишешь про волшебную няню. Это что же, за каждой волшебной няней стоит ворчливая старая кошелка?» Сказать по правде, приятно для разнообразия побыть такой вот вздорной особой. Огромное облегчение – иметь возможность хоть раз в жизни нагрубить кому-нибудь без всяких последствий. Я отчасти потому и схватилась за эту роль. Как увидела сценарий, тут же сказала: «Конечно, я буду сниматься. Можете мне даже не платить». Они, правда, все-таки заплатили. Очень на этом настаивали. Так что зря все жалуются, что хороших ролей для женщин моего возраста не найти.
Э. Т.: Ну разумеется. Я думаю, вся эта паника насчет старения существует сегодня оттого, что нам с детства внушают стереотип: реально живут только люди определенной возрастной категории. А остальные – так, доживают свой век. Ведь даже в сказках все эти «жили долго и счастливо» наступают, когда героям лет по 20. И все, на этом все заканчивается. Но ведь в те сказочные времена люди и жили дай бог до 40. А сегодня в этот момент как раз и начинается самое интересное! Мне лично мой возраст нравится. И знаете, кажется, мне даже удалось повзрослеть – несмотря на все мои старания противостоять этому процессу.
Э. Т.: Думаю, большая. Материнство, брак, работа и все нелегкие решения, которые приходится принимать в течение жизни, конечно, здорово меняют перспективу. Начинаешь понимать какие-то простые вещи. Вот, например, что любовь – это как мытье посуды: тарелки сами себя не вымоют, а отношения сами собой не выстроятся, если ничего для этого не делать. Но самое главное – с годами я научилась не воспринимать себя всерьез. В юности меня страшно волновало, что обо мне подумают другие. А сейчас я просто живу как живется и позволяю себе подурачиться вволю. Дурачества – одна из самых прекрасных вещей на свете. А люди почему-то вечно себя в этом ограничивают.
Актриса, филолог, писатель…
Эмма Томпсон родилась 15 апреля 1959 года в Лондоне в семье актеров Эрика Томпсона и Филлиды Ло. Изучая английскую литературу в Кембриджском университете, Томпсон познакомилась с актером Хью Лори, с которым у нее некоторое время были романтические отношения. В 1980-е годы играла в театре, а также в сериалах на телеканале ВВС. На съемках одного из них у Эммы завязался роман с актером и режиссером Кеннетом Брана, а в 1989 году они поженились. За роль в голливудской картине «Говардс Энд» (1992) Томпсон получила премию «Оскар». А второй «Оскар» ей вручили за лучший адаптированный сценарий к фильму «Разум и чувства» (1995), в котором она сыграла одну из главных ролей. Во время съемок она развелась с Брана и встретила актера Грега Уайза, который позже стал ее вторым мужем. В 1999 году у них родилась дочь Гайя, а в 2003 году они усыновили подростка из Руанды Тиндиебуа Агабу. Сегодня на счету Томпсон около 60 ролей в кино и на телевидении. В 2012 году она написала продолжение знаменитой серии книг Беатрикс Поттер о кролике Питере.
МОЙ ЮМОР
Э. Т.: О, я только этим и занимаюсь с утра до вечера. Тут вот недавно мне достался огромный кабачок, знакомые принесли со своего огорода. Готовить мне его как-то не очень хотелось, собралась выбросить. А сын меня за это сильно критиковал – мол, как же так, еду выбрасывать нельзя. Тогда я этот кабачок просто засунула ему в постель, раз он ему так дорог. Очень было смешно, когда он собрался спать, а под одеялом эта огромная зеленая штуковина! Потом эстафету подхватила вся семья, и этот кабачок еще некоторое время кочевал по дому – то в туалете окажется, то в спальне у моей мамы.
Э. Т.: Правда. В душе я клоунесса, так что, когда мне на пути попался такой прекрасный реквизит, я просто не смогла пройти мимо. На этих мероприятиях все такие торжественные и серьезные, что аж скулы сводит. Так и тянет выкинуть какой-нибудь номер, чтобы сбавить пафос. Психологи сказали бы, что это защитный механизм. Наверное, так и есть, потому что я глупо себя чувствую, когда надо изобразить гламурную красотку перед камерами. Ну и потом, смешить людей – прекрасное занятие. Каждая шутка – это своего рода бунт перед реальностью.
«Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ НЕВЕРОЯТНО ГЛУПО, КОГДА ПЕРЕД КАМЕРАМИ НАДО ИЗОБРАЗИТЬ ГЛАМУРНУЮ КРАСОТКУ. СМЕШИТЬ ЛЮДЕЙ, ПО-МОЕМУ, ЭТО ПРЕКРАСНОЕ ЗАНЯТИЕ»
Э. Т.: Да, я довольно рано поняла, что это моя сильная сторона. Как-то я по уши влюбилась в одного парня, который встречался с балериной, и жаловалась друзьям: куда мне до нее? А они мне говорят: «Подумаешь, балерина! С тобой зато весело, это привлекает гораздо больше». Уж не знаю, так ли это, но умением рассмешить я и впрямь горжусь. Кстати, я заметила интересную вещь. Мужской и женский юмор совершенно разные по структуре. Это как оргазм: мужской юмор направлен к финалу, к кульминационной фразе, за которой следует смех, разрядка. А женский скорее цикличен и завязан вокруг самого персонажа. Тут посмеешься, там посмеешься, а потом бац – и уже хохочешь во весь голос. Не исключено, что этому есть физиологическое объяснение. В конце концов, смех и оргазм – явления в чем-то родственные.
МОЯ РЕЛИГИЯ
Э. Т.: Что ж, от оргазма к религии – это довольно неожиданный поворот. Но почему бы и нет? Хорошо, вот одна история. Лет в 16 была у меня одна очень верующая подруга, и я тогда сильно заинтересовалась христианством. Идея некоей благой силы, которая все контролирует, казалась такой успокоительной. Я стала ходить к викарию, задавать ему всякие вопросы. Определяющим оказался момент, когда я спросила, попадет ли в рай мой дядя-гей, а священник замялся: «Не совсем». Тогда я решила, что если дядя, который был прекраснейшим человеком и при жизни достаточно настрадался из-за чужих предрассудков, туда попасть не может, то и мне не надо. Так что с тех пор я убежденная атеистка. И дело не только в том, что я не верю в Бога, меня не удовлетворяет сама постановка вопроса. На мой взгляд, в наши дни Библии или там Корана, мягко говоря, недостаточно, чтобы иметь в жизни действенный моральный ориентир. Полагаться надо в первую очередь на то, что внутри нас самих.
Э. Т.: Я считаю, что судьба в какой-то степени определяется тем, как мы живем, нашим повседневным поведением. Иногда рок принимает форму наших собственных привычек, рутины. Поэтому, чтобы обмануть его, надо эту рутину нарушить. Тогда, быть может, судьба повернет в другом направлении.
Э. Т.: Для меня таким поворотным моментом стало рождение дочери. Это было как пробуждение… Нет, скорее даже как взрыв. Родить ребенка – все равно что проглотить гранату, весь ваш внутренний мир летит вверх тормашками. С появлением Гайи я уже не могу себе позволить быть такой эгоистичной и замкнутой в себе, как прежде.
МОИ ДЕТИ
Э. Т.: Пожалуй, соотношение авторитета и свободы – это ключевой вопрос для любого родителя. Ясно, что какие-то границы необходимы, потому что полная свобода – это на самом деле тяжкий груз. К тому же именно границы заставляют ребенка бунтовать, а это очень важный момент для становления личности. Но я стараюсь не перебарщивать с запретами и иду на это только в случае крайней необходимости – то есть когда дело касается безопасности. Помню единственный случай, когда моя мама меня отшлепала. У нашего дома не было сада, крыльцо выходило прямо на улицу, и я то и дело выбегала играть на дорогу. Мама никак не могла меня от этого отучить и, в очередной раз вытащив меня за шкирку чуть ли не из-под колес машины, в сердцах надавала мне по попе. Тогда я, конечно, была жутко обижена, но сейчас ее понимаю. А в остальном я стараюсь иногда уступать своей дочери, чтобы она чувствовала свою власть над собственной жизнью.
«РОДИТЬ РЕБЕНКА – ЭТО КАК ПРОГЛОТИТЬ ГРАНАТУ: УЖЕ НЕ МОЖЕШЬ БЫТЬ НИ ЭГОИСТИЧНОЙ, НИ ЗАМКНУТОЙ НА СЕБЕ»
Э. Т.: Когда Гайе было лет восемь, она стала упрашивать меня купить ей туфли на каблуках. Это, конечно, вредно для спины, но я решила – ладно уж, раз они ей так нравятся. Да и надевает она их пару раз в год ради похода в китайский ресторан по соседству. Самой мне мама в детстве так и не разрешила носить каблуки – может, поэтому я до сих пор на них ходить не умею.
Э. Т.: На самом деле сценарий первой части «Моей ужасной няни» я начала писать задолго до появления Гайи. Да и вообще я никогда не пишу специально для детей. Мне хочется, чтобы мои истории были понятны и близки людям любого возраста. Я бы даже сказала, что фильмы про няню Макфи – это уроки скорее для взрослых, чем для детей. Они напоминают о том, что за так называемыми «трудными детьми» всегда стоят «трудные взрослые» – родители, учителя. Истоки проблем надо искать именно в них. То есть в себе.
Главная роль
В основе сюжета – история создания классического диснеевского мюзикла «Мэри Поппинс». Уолт Дисней (Том Хэнкс) обещал дочерям снять фильм по их любимой книге, но столкнулся с отчаянным сопротивлением со стороны автора – своенравной британки Памелы Трэверс (Томпсон), не желающей, чтобы ее творение «испортили» голливудской мишурой. Компанию блестящему актерскому дуэту Томпсон и Хэнкса составили Пол Джаматти, Джейсон Шварцман и Колин Фаррелл.
Режиссер Джон Ли Хэнкок.
В прокате с 23 января.