Мэтт Деймон: Меня можно принять за кого угодно.
Он говорит, быть звездой – это работа, а не привилегия. Он говорит, «левее» его только маоисты. Он говорит, его дети обязаны знать про мир за пределами их «зоны комфорта». И, главное, он говорит то, что думает. Встреча с актером, который не подменяет лицо имиджем.
Если честно, фильм, с которым он приехал на Берлинский фестиваль, – «Охотники за сокровищами» Джорджа Клуни – не слишком удачный. И похоже, Деймону коллеги уже успели сообщить об этом. Во всяком случае, наша встреча в сьюте отеля Hyatt начинается вовсе не с моего вопроса, что, казалось бы, предполагается. Наоборот – Мэтт Деймон спрашивает меня: а что, мне тоже фильм кажется вялым? Да, кажется, признаюсь я ему. А себе – что не ожидала от него вопроса про фильм. Я вообще не ожидала от него вопросов, тем более таких…
Но человек передо мной, судя по всему, исключение из всех звездных правил. Отказ разговаривать с таблоидами. («Да к черту их тиражи! И к тому же я живу скучную жизнь отца четверых детей».) Отсутствие лоска и широких жестов. Внимательный взгляд из-за очков. Черные джинсы, черные ботинки, черная толстовка с капюшоном. Неожиданная широкая улыбка. Пластика сильного мужчины, которому тесно в любом пространстве, кроме прерий, – такое бывает, кажется, только у американцев… Нет, у американцев и у военных.
Мэтт Деймон больше всего похож на военного в штатском. Человека, привыкшего следовать долгу, человека дисциплины и распорядка, человека с твердой системой приоритетов. И даже человека, с естественным смирением подчиняющегося приказам…
Непредсказуемый
Мэттью Пейдж Деймон родился в городке Кембридж (США) в 1970 году в семье биржевого брокера Кента Телфера Деймона и преподавателя университета Нэнси Карлссон Пейдж. За написанный совместно с другом детства Беном Аффлеком сценарий фильма «Умница Уилл Хантинг» оба получили «Оскар». Деймон играл у главных режиссеров современности – у Мартина Скорсезе, Стивена Спилберга, Стивена Содерберга, Клинта Иствуда, номинировался на «Оскар», и это все знают. Но мало кто знает, что после романов с известными актрисами Минни Драйвер и Вайноной Райдер для строительства семьи Деймон выбрал безвестную аргентинку, которая работала барменшей в Майами. Что он является одним из самых энергичных политических активистов, с кем с трибуны дискутирует Барак Обама. Что он учредил фонд Water.org, чтобы дать чистую воду жителям самых неразвитых африканских стран. Деймон отдает на благотворительность все доходы от съемок в рекламе и использует свою известность для сбора средств в благотворительные фонды… И наконец, он отец четырех девочек – 15-летней Алексии, дочери жены от первого брака, 8-летней Изабеллы, 6-летней Джии и 4-летней Стеллы, которых и считает самым главным достижением своей жизни.
Psychologies: Вам говорили, что вы похожи на военного?
Мэтт Деймон: Говорили, причем в Пентагоне. Ну, и в ЦРУ, где я консультировался для «Борна». Но главным образом говорили, что я идеальный шпион: моя внешность – общее место. Меня можно принять за кого угодно. И мне как убежденному демократу это нравится.
М. Д.: Так ведь Бен жил за углом. Бен Аффлек, лучший друг моего детства и вообще лучший друг. Бен был актером, девятилетним снимался в кино. И конечно, уже тогда я хотел быть «как Бен». А моя мама… Моя мама, понимаете ли, профессор психологии. И специализируется на детском развитии (конкретно – на раннем детском развитии). И она была категорически против ребенка на профессиональной сцене и ребенка на съемочной площадке. Она даже родителей Бена пыталась образумить. Мама была глубоко убеждена, что пребывание во взрослом коллективе, со взрослыми обязательствами и денежным вознаграждением наносит психике ребенка некомпенсируемый ущерб. Даже папа, который, вообще-то, нам с братом потакал, – они с мамой развелись, когда мне было года три, – не мог ее убедить разрешить мне попробовать. В результате детство мое было образцовым: латынь в школе, летом – интенсивное изучение иностранных языков с погружением в языковую среду. Тут маме спасибо – я неплохо говорю по-итальянски и почти как на родном по-испански. Что мне, между прочим, очень помогло в… устройстве личной жизни: моя жена – аргентинка, и ее просто очаровало мое знание ее родного языка…
М. Д.: А я похож на человека, который выберет женщину, которая выбрала его из-за звездного статуса?
М. Д.: Так вот, когда я заикался об актерстве, мама, да уже и папа, говорили: «Но почему профессиональным актером? Масса людей играет в любительских театрах!» Они считали, что надо сознательно, взросло решить, кем ты хочешь стать. И, обратите внимание, это моя мама, которая всегда говорила, что ребенку нельзя препятствовать в реализации его склонностей. Мой брат – художник и скульптор, и мама начала пестовать эти таланты, когда ему было года четыре, – с ним ей все было ясно. А актерство – вещь не очевидная. Это ведь не только способности, но и характер: умение перевоплощаться, а еще подчиняться. Последнего мама во мне не замечала. Зато перевоплощения одобряла: когда воспитательница в детском саду жаловалась, что я торчу в раздевалке, примеряя одежду других детей, мама железно отвечала: ну и не мешайте ему.
М. Д.: …а родители отнеслись к этому спокойно. Потому что, видимо, поняли, что я вырос. Вообще нам никогда не приходило в голову лгать родителям, никогда не нужно было что-то скрывать от них. Я уж не говорю о том, что после развода родителей мы с мамой и братом жили в коммуне – в смысле, в кооперативе из шести семей. Там вообще на тебя никто… не наезжал. Все открывали друг перед другом двери и уступали дорогу. Поэтому мне потом было совсем не страшно сказать родителям, что все, с университетом покончено. На мамином примере я заключил, что
М. Д.: Да, подпеваю! И это правда – я подпеваю друзьям. Для меня это и есть дружба – взаимная поддержка. Мы команда, понимаете? Так всегда было: мы с Беном в юности имели на двоих один банковский счет, после первого курса вместе пошли работать в кинотеатр – попкорн продавали и билеты проверяли… Джордж обожает возиться с моими девчонками. Это общая жизнь – не съемки, не написание сценариев и не приготовление пасты. А все сразу и вместе. Я только так дружбу и понимаю. И разве можно определить, кто тут солист? В дружбе?
М. Д.: О нет, там все решает хор. Причем хор девочек, как вы понимаете. Их четыре – от четырех до пятнадцати, разве они дадут кому-то еще открыть рот? И это я почти серьезно. Потому что они – наш приоритет… Точнее, даже не они сами по себе, а то, что мы всегда вместе с ними. У нас даже есть правило, я называю его «правилом двух недель». Смысл в том, что я не отсутствую дома дольше двух недель. Я, вообще-то, даже и двух недель не отсутствую. Да, приходится идти на определенные жертвы. Помню, мы жили в Нью-Йорке, а я снимался в Ванкувере. Это 6 часов лета. Так я каждую пятницу бежал на самолет, чтобы в субботу с утра девчонки могли увидеть меня в дверях. И потом так же уносился в воскресенье, чтобы прилететь в Ванкувер в час ночи, а в полшестого уже быть на площадке. Я говорю «жертвовать», но на самом деле это для меня даже и не жертва. На самом деле я боюсь упустить время с ними – с Люси (жена Деймона, Лючиана Деймон-Баррозо. – Прим. ред.), с девчонками… Нет, у нас хор. И я, как убежденный «левый» – а левее меня только «комми» маоистского толка… шучу! Но да, я доверяю хору, а не солистам.
М. Д.: Это действительно проблема. Для меня проблема. Когда я был подростком, мы с мамой и братом путешествовали по Мексике и Гватемале, жили в семьях, ездили автобусами – в переполненных автобусах, с курами и козами, я, бостонский мальчик, ездил впервые. Я видел очень бедных людей, бедных, но не искореженных бедностью, живущих полной жизнью. Это важно – понять, что за пределами твоего мира есть иной мир… Моя задача – предохранить детей от последствий моей известности. Ну, как мне в свое время на съемках «Благодетеля» Копполы сказал Микки Рурк… Представьте: суперзвезда Рурк и я, которому немыслимо повезло попасть в один фильм с ним. Так вот, Микки тогда сказал: «Парень, ты в фильме самого Фрэнсиса Форда Копполы. Это показывает всем, что у тебя есть будущее. Это грандиозный шанс. Не профукай его, как я!» Тогда я понял, что слава – это социальный контракт, договор между тобой, везунчиком, и обществом. И мое дело соблюсти важный пункт этого контракта – воспитать детей так, чтобы у них была нормальная система ценностей. Мы поэтому долго и не уезжали из Нью-Йорка – там девчонки могли ходить по улицам, и никто с камерами за ними не бегал. И поэтому для меня было так драматично отдать их в Лос-Анджелесе в частную школу. Я против образовательных привилегий! Но госшколы… ужасны. Я борюсь за права учителей, за уровень госшкол. Но мои дети учатся в частной. Я не могу пожертвовать их будущим ради принципов. Но я могу другое: сниматься в ЮАР в «Непокоренном» и организовать для всего класса Алексии, моей старшей дочки, поездку туда – чтобы они понимали, кто такой Нельсон Мандела, какой подвиг он совершил… И Алексия с одноклассниками побывали в пригородах Кейптауна, картонных, замусоренных, в тюрьме, где сидел Мандела… Я уверен, они стали другими после этой поездки.
М. Д.: С этим у нас напряженно. Люси требует ее профессиональных советов, и она их дает – но как психолог, отстраненно. Она считает, что быть бабушкой и семейным консультантом одновременно невозможно. Поэтому она – бабушка. Проводит с детьми массу времени, но ни разу не обсуждала с нами наших родительских действий.
М. Д.: Это значит – давать трезвые советы, к которым мало кто прислушивается. А если серьезно, у меня есть маленькое мужское пространство – тихая комната, куда запрещено входить с 9 до 14, когда я там учу роли или пишу. Но в это время все равно все в школе или по делам ходят. Так что в выгородках в нашей семье особенного смысла нет. И… знаете что… Я вообще не вижу смысла в том, чтобы отгораживаться.
Управление гением
Режиссера Терри Гиллиама считают безумцем и фантазером. Стать частью его барочно-гипнотического мира рискуют лишь самые отважные. Но Мэтт Деймон оказался из их числа. В «Теореме Зеро» он играет представителя власти, направляющей сумасбродного гения в его поиске истока всего сущего… И вовсе не странно, что волюнтарист Гиллиам выбрал на эту роль Деймона – воплощение стабильности и верности тем, за кого он отвечает.